Социологические концепции преступного поведения

Если биологические и био-социальные концепции занимаются вопросами, почему отдельно взятый человек становится преступником, то задача социологических теорий состоит в том, чтобы выяснить, насколько часто, каким образом и в чем преступность обусловливается социальными факторами (например, экономической ситуацией). В то время как методика первых сводится к анализу личности правонарушителя, уголовная социология обращается к методике статистического наблюдения за массовыми явлениями, что необходимо для понимания социальных закономерностей. Человек как часть общества, конечно, теряет индивидуальные свойства, но зато обретает качество среднестатистического человека, превращается в некую расчетную единицу, с помощью которой можно сформулировать определенные закономерности, а на этой основе — и социальные причины преступности.

Впервые систематический сбор уголовной статистики был начат во Франции. Составителем первого уголовно — статистического ежегодника (с данными за 1825 г.) был  Андре-Мишель Герри (1802-1866). Он первым признал распределение преступности прежде всего по возрастным группам, и в частности показал, что  в группе от 25 до 30 лет она достигает апогея. Он обнаружил также, что бедность, как причина преступности, не играет определяющей роли: как раз в наибеднейших департаментах  Франции мошенничество и воровство встречались реже всего. Имущественные преступления всецело зависят от развития торговли и промышленности. Важнейшей причиной преступности Герри считал снижение требований морали в обществе, противостоять которому только развитием интеллекта (обучением, образованием) нельзя: для этого необходимо морально ответственное воспитание в плане надлежащего становления характера.

Еще более значительный вклад в развитие уголовной статистики, чем Герри, внес бельгиец Ламбер Адольф Жак Кетле (1796 — 1874). Он рассматривал преступность как общественное явление. Человек, считал Кетле, — это продукт своего физического и социального окружения, своей среды, а также своей индивидуальности. Всякое преступление готовит само общество, а преступник всего лишь его инструмент. Каждое общественное образование с необходимостью приносит с собой определенное количество преступлений того или иного типа, которые как бы вырастают из его организации как неизбежные следствия. Кетле писал: «Есть один бюджет, расходы в котором осуществляются с ужасающим постоянством, — это бюджет тюрем, галер и эшафотов». 1 Он хотел сказать этим, что преступная действительность в обществе формируется по вероятностному принципу и предопределяется уголовно — статистически. Выступая 9 июля 1831 года на заседании бельгийской Королевской академии наук в Брюсселе, он заявил в своем докладе: «Мы можем рассчитать заранее, сколько индивидуумов обагрят руки в крови своих граждан, сколько человек станут мошенниками, сколько станут отравителями, почти также,  как мы заранее можем подсчитать, сколько человек родится и сколько умрет».2 Кетле вывил «склонность к преступлению» в зависимости от пола, профессии, воспитания, климата и времени года. Он подчеркивал: преступления вызывает резкая перемена в жизни от благосостояния к нищете. Обнищавший везде обуреваем соблазнами. По заключению Кетле, для того чтобы преступление свершилось, необходимы три условия: воля совершить преступление, зависящая от степени нравственности человека, благоприятные условия для преступления и возможность использовать эти условия.

Этот впечатляющий вывод явился закономерным следствием развития в 18 веке демографической статистики. Однако вплоть до 19 столетия отсутствовали систематические статистические  данные о преступности. Правда, ещё в 1788г. Бентам высказал предположение о том, что в области преступности должны наблюдаться  устойчивые статистические закономерности. Такая статистика, писал он, могла бы явиться наиболее совершенным методом снабжения законодателя данными, необходимыми для его работы. Такие данные могли бы составить разновидность политического барометра, посредством которого можно было бы судить об эффективности соответствующего законодательства. Точно так же, как уровень смертности говорит о физическом здоровье страны, уголовная статистика может свидетельствовать о её моральном здоровье.

Исследования статистиков в области преступности проводились применительно к возрасту, полу, национальности, профессии и образованию преступников, к экономическим условиям, ко времени года. Центральный вывод, к которому они пришли, заключался в том, что ежегодная сумма всех  преступлений, а также суммы конкретных видов  преступлений сохранились примерно одинаковыми каждый год. Такая же закономерность была обнаружена и в цифрах преступлений, характеризующих состояние преступности в определённых социальных условиях, в городе или деревне и т.д.

Было выявлено, что складываясь из отдельных преступных актов, образуется явление, отличное от составляющих его частей, т.е. преступность как социальный феномен, который существует только в обществе и зависит от условий этого общества .

Чем же отличается преступность, т.е. совокупность преступлений, от каждого отдельного преступления? Как эту проблему решали наши предшественники? Суть состоит в том, что если каждое отдельно взятое преступление  могло случиться, а могло и не случиться, то по отношению к совокупности таких случайных явлений подобный подход невозможен, здесь приходится констатировать, что «это не только могло, но и должно было случиться», т.е. преступность в целом есть явление закономерное для конкретных условий конкретного общества.

Но если преступность в отличие от отдельного преступления существует постоянно, устойчиво проявляясь, то, следовательно, её существование вызывается к жизни также какими-то стабильно действующими силами. Признание преступности в качестве социальной закономерности неизбежно  ведёт к признанию его обусловленности социальными явлениями, способствующими или препятствующими существованию преступности.

Этот вывод и сделал Кетле. «Общество, — писал он, — заключает в себе зародыш всех имеющих совершиться преступлений потому, что в нём заключаются условия, способствующие их развитию; оно, так сказать, подготовляет преступление, а преступник есть только орудие. Всякое социальное состояние предполагает, следовательно, известное число и известный порядок преступников, которые являются, как необходимое следствие его организации. Это наблюдение, которое на первый взгляд может показаться безотрадным, напротив, очень утешительно, если ближе всмотреться в него. Оно указывает на возможность улучшения людей посредством изменения учреждений, привычек, состояния образованности вообще всего, что имеет влияние на их быт». 3

Впервые, следовательно, в криминологии была подчеркнута важность социальных условий, продемонстрирована  социальная детерминированость  преступности, ее относительная независимость от воли и усмотрения отдельных людей, ее производный характер от условий социальной среды.

Именно в этот период французский криминолог Лакассань вывел знаменитую формулу: «каждое общество имеет тех преступников, которых оно заслуживает». 4 Эта фраза была произнесена им в 1885году на I Международном конгрессе антропологов в Риме.

Позиция социального детерминизма в криминологии влечёт за собой чрезвычайно важные выводы. И первый из них заключается в том, что, не изменив социальных условий, вызывающих к жизни преступления, тщетно было бы пытаться радикально повлиять на преступность. Если основанием преступности являются объективные (т.е. не зависящие от воли людей) факторы, то преступность отныне перестаёт казаться всего лишь порождением эгоистических устремлений некоторых людей. Такое представление о преступности возникает стихийно и является чрезвычайно устойчивым. Действительно, кажется очевидным, что совершают преступления те, кто хотят  их совершить (свободная воля). Хочет совершить преступление тот, кто эгоистичен, испорчен, невоспитан. Достаточно уговорить этих людей (или запугать их) и преступления уменьшатся, преступность исчезнет.

Если же  не всё в поведении людей зависит от их намерений, желаний (от их воли), если их поступками движут и объективные факторы, тогда ни жестокие наказания, ни самое  совершенное уголовное законодательство, ни самая идеальная машина юстиции сами по себе радикально повлиять на преступность не в силах.

Идея о причинности в области человеческих действий, возникнув, никогда не будет вычеркнута из совокупности наук, изучающих поведение людей.

Концепцию Кетле ограничивало, однако, механическое понимание социального детерминизма. Для социальной жизни он пытался вывести законы, аналогичные принципам механики (действие равно противодействию, равновесие — основанное свойство общества, оно может быть устойчивым и не устойчивым и т.д.). Законы же эти якобы едины для всех эпох и всех народов.

Г. Манхейм прав, когда пишет, что «каждое общество обладает таким типом преступности и преступников, которые соответствуют его культурным, моральным, социальным, религиозным и экономическим условиям» 5.

Тут же, несколькими страницами позже, он добавляет, что преступность — это «глубоко укоренившаяся болезнь нашего общества». 6

Это добавление весьма примечательно. Оно позволяет задать вопрос: излечим ли такой организм? Иными словами, болезнь ли преступность или неотъемлемая часть социального строя?

Ответить на этот вопрос в рамках механического детерминизма невозможно. Начало XX века принесло с собой большой рост преступности. Она приобрела новые отличительные черты (агрессивные разрушительные действия, возрастает роль наркотиков в преступности, распространение преступности «белых воротничков» (бизнесменов, директоров корпораций и т.д.), постоянный рост идеального веса несовершеннолетних в статистике преступности и др.).

Социальный детерминизм Кетле, будучи механическим, был не в состоянии объяснить этот рост преступности, который ставил под сомнение его постулаты.

1.В обществе, как и в любом механизме, как и в естественных процессах, описываемых физикой Ньютона, причинная связь действует однонаправленно, по схеме причина-следствие. В социальной же реальности, как оказалось, причина и следствие постоянно меняются местами, взаимодействуют. Низкий материальный уровень, необеспеченность действительно ведут к росту имущественных преступлений, но рост материального достатка сам по себе вызывает в соответствующих социальных условиях ещё более крайние формы преступности. Так, анализируя данные уголовной статистики за 50 лет (1830-1880), французский психолог и криминолог Г.Тард писал: «Но особенно увеличилась алчность, кажется, вместе с увеличением народного благосостояния». 7

2.Общество, как и любой механизм, основано на определённом, ограниченном числе правил и принципов, познавая которые, люди  окажутся способными вести себя разумно, т.е. в соответствии с этими познанными правилами, а поэтому рост грамотности, образованности сам по себе способствует снижению преступности. Однако и этот, казавшийся вполне резонным, постулат себя не оправдал.

Эпоха торжества буржуазных идеалов оказалась эпохой глубокого разочарования в области борьбы с преступностью. В негодовании и недоумении Тард восклицает:» Как! Рост трудовой деятельности и богатства делает естественным рост преступлений и преступников! А где же, следовательно, нравственная сила труда, нравственная добродетель богатства, о которых столько говорили? Образование сделало большие успехи. Где же благодетельное, столь прославленное действие просвещения на нравы? Как! Три великих предупредительных лекарства от социальной болезни: труд, общее довольство и образование — усиленно действовали не раз, а поток преступности, вместо того, чтобы пересохнуть, вдруг вышел из берегов».8

Вот вопросы, вставшие перед криминологами и которые способствовали необходимости в начале XX века дать новое истолкование социальных явлений и в том числе преступности, ввести новые категории и понятия современной духовной культуры общества, преодолеть механический материализм Кетле, исходя из положения о том, что нет и не может быть общества без культуры, что именно наличие духовной культуры — принципиальная черта любых форм человеческого общежития, что не исследуя её специфических законов, нельзя объяснить никакое социальное явление, в том числе и преступность. Всё дело в том, какова эта культура.

Вскрыть специфику детерминации социального поведения, не сводимую ни к механическому материализму, ни к субъективному идеализму, стремились известные французские социологи — уже упоминавшиеся нами Габриэль Тард (1843-1904) и Эмиль  Дюркгейм9 (1858-1917), которые и заложили основу уголовно-социологической теории.

Тард разработал теорию профессионального преступника и теорию преступного подражания. Преступление — это ремесло, профессиональное действие. Профессиональный преступник обучен специальным навыкам и приемам. Он долго учится, постигая свою профессию. У преступника-профессионала свой жаргон, по отношению к своим коллегам он ведет себя в соответствии с определенным кодексом поведения. Могучей, подсознательной и таинственной движущей силой, лежащей в основе всей деятельности общества, включая и преступность, является, по мнению Тарда, подражание. Подражание — это социальная «форма движения, благодаря которой мысль передается от одного мозга к другому». Чем ближе люди сходятся друг с другом, тем больше они друг другу подражают.

Эмиль Дюркгейм считал отклоняющееся поведение нормальным. Он заложил основу теорию аномии, согласно которой избежать отклоняющегося поведения нельзя, поскольку в обществе наблюдается огромное разнообразие различных видов поведения. Нормально же оно в том смысле, что общество без преступлений оказывается болезненно законтролированным. Если полностью устранить преступность в обществе, в нем не будет прогресса и каких-либо социальных изменений. Преступность логическим образом включена в число основных условий существования социальной организации. Если у преступника не будет возможности совершить противоправное действие, то не сможет проявить себя и гений. Под «аномией» Дюркгейм понимал состояние без норм, без законов. В обществе, где царят человеческая солидарность и социальное единство, преступность низка. Когда же социальная сплоченность распадается и усиливается изоляция индивидуумов (в силу разделения труда, технического прогресса, устаревания принципов и норм, упорядовающих общество и др.), разрастается отклоняющееся поведение. «Итак,- заключал он, — преступность неоходима: она прочно связана с основными условиями любой социальной жизни и именно в силу этого полезно, поскольку те условия, частью которых она является, сами неотделимы от нормальной эволюции морали и права.» 10 Ненормальны лишь черезмерное  преступность либо ее слишком низкий уровень.В первом случае общество грозит  распад, во втором — застой в социальном развитии.

Нормально и применения уголовного наказания, служащего для обеспечения центральной социальной функции — наглядно демонстрировать  значение определенных социальных ценностей, служить цели  объединения людей  в обществе вокруг этих ценностей.

Дюркгейм считается основателем теории социальной дезорганизации. Эта теория делает попытку подняться от микрогруппы до более значительных социальных институтов — социально-психологических, социально-культурных, социально-экономических и политических противоречий.

Теория Дюркгейма получила известное распространение, в особенности в США. Так, американский социолог Мертон объясняет аномию (в буквальном переводе — «безнормативность») современного общества противоречием между целями, которые ставят перед собой различные социальные группы (профессиональные, национальные, семейные и т.д.) или которые ставят перед ними жизнь, и средствами, употребляемыми для достижения этих целей.

Случай, когда всё внимание уделяется достижению цели , а характер  избираемых средств полностью игнорируется, является центральным объектом анализа в концепции Мертона, так как в результате стремления добиться цели любой ценой,не считаясь  со средствами, интеграция общества ослабевает и развивается аномия. При этом он констатирует следующие положения, характеризующие, по его мнению,  состояние социальной структуры современного американского общества.

1. Богатство как всеобщий символ успеха. Чрезвычайный акцент, делаемый  в американском обществе на приобретение богатства в качестве символа успеха, препятствует достаточно эффективному контролю над применением установленных норм, регулирующих приобретение состояния. Обман, коррупция, аморальность, преступность — короче говоря, весь набор запрещённых средств становится в возрастающей степени обычным тогда, когда акцент на достижение успеха, стимулируемого данной культурой, отделяется от акцента на соответствующее применение дозволенных средств.
2. Ограничение социальных возможностей только областью физического труда в зонах трущоб. По мнению Мертона, в зонах с высоким уровнем преступности существует ограничение профессиональных возможностей человека только неквалифицированным трудом. Это связано с низким доходом. Такой образ жизни не может конкурировать с организованной аморальностью, приносящий гораздо более высокие доходы.
3. Возрастающая жестокость (окостенение) классовой структуры. Мертон пишет, что действительное достижение желаемых символов успехов по общепринятым каналам является, вопреки официальной американской идеологии открытых классов, относительно редким и затруднительным. Имеется множество доказательств того, что классовая структура американского общества становится менее подвижной и вертикальная мобильность (возможность продвижения наверх) снижается. Лидеры бизнеса в Америке в возрастающей степени рекрутируются из высших слоёв общества, а стереотип — каждый посыльный может стать президентом — не более чем «полезная приманка» для тех, кто может «взбунтоваться» в случае, если такая утешительная надежда будет устранена.

Вывод Мертона таков: антисоциальное (и преступное) поведение ощутимо возрастает, если в обществе (любом!) превыше всего превозносятся определённые символы успеха, якобы общие для населения в целом,в то время  как социальная структура этого общества ограничивает или полностью устраняет доступ к законным средствам за овладения этими символами для значительной части этого населения.

Требования культуры поведения, предъявляемые к лицу в подобном случае, несовместимы. С одной стороны, от него требуют, чтобы оно ориентировало своё поведение в направлении,сделать это установыленным, законным способом.

С другой стороны, члены таких групп общества (любого!) подвергаются серьёзному давлению, принуждающему их отвергнуть законные средства достижения превозносимого успеха,которые бесполезны для них,  и пытаться достичь успеха путём применения о незаконных средств. Сам факт, что успех личности в современном американском обществе измеряется в долларах, оценивается лишь по величине богатства, которыми владеет индивидуум, причём о средствах, которыми оно добыто, никто особенно не спрашивает, поощряет к использованию любых, в том числе и преступных, средств завоевания такого рода успеха. Поэтому не просто бедность, и не просто ограничения в возможностях, а навязывание всему населению цели материального успеха, господство единых для всех символов социального продвижения при недоступности или явно неравной доступности законных средств для завладения ими — в этом суть аномии  как фактора роста преступности. «Доктрина «цель  оправдывает оправдывает средства» становится ведущим принципом деятельности в случае, когда структура культуры излишне превозносит цель, а социальная организация излишне ограничивает возможный доступ к одобряемым средствам». 11

Подобный порядок с неизбежностью ведёт к распаду связей. В этих условиях люди перестают видеть в окружающих также людей, достойных человеческого отношения, и низводят их на уровень бездушных средств, подлежащих использованию на пути к собственной цели. Это ведёт к культурному хаосу, аномии, войне всех против всех.

Более современным вариантом изложения теории социальной дезорганизации, объясняющей причины преступности, может служить книга американского криминолога Шура «Наше преступное общество (социальные и  правовые  источники   преступности в Америке)». Если Мертон делает упор на социально-культурные противоречия, то Шур пишет также о противоречиях в области уголовного законодательства, юстиции, полиции, внешней политики и социального неравенства.

Экономическая теория. Еще в 1833 году французский социолог и криминолог Герри признал, что бедность имеет лишь второстепенное значение в процессе возникновения преступности. Но, по мнению бельгийского криминолога и социолога Кетле (1835), резкий переход от благосостояния к нищете обязательно приведет к преступлению. В середине XIX века в Англии возникла дискуссия о том, какое состояние экономики способствует развитию преступности — хорошее или плохое. Мнения разделились на диаметрально противоположные.

Экономическое развитие влияет на виды и уровень преступности как непосредственно, так и косвенно, особенно в сфере имущественных деликтов. Тем не менее существующее в общественном мнении убеждение, будто преступление порождает бедность, является грубым и не соответствующим истине упрощением. Бедность — это относительное, субъективное понятие. Она определяется уровнем благосостояния в данном обществе и оценкой отдельных людей. То, что один рассматривает как бедность, другой считает достатком или даже роскошью. Поэтому само понятие «бедность» трудно определить. Кроме того, нужно учесть, что та или иная экономическая ситуация отражается на развитии преступности с запаздыванием на 2-3 года. Далее, развертывание экономических сил целиком и полностью зависит от развития общества в целом, и именно это развитие определяет виды и уровень преступности.

Существуют три основных теории, которые пытаются обосновать влияние экономики на преступность:

Теория депрессии предполагает, что преступность в периоды высокой конъюктуры снижается, а в период экономической депрессии возрастает.

Теория экспансии исходит из того, что преступность с ростом и развитием экономики растет, а при ослаблении экономики снижается. Во время экономического процветания  и бума материальные блага становятся более доступными и заметными. Ожидание подъема уровня жизни усиливается. И то, чего человек не может добиться легальным путем, он пытается получить противоправными методами. С улучшением жизненных условий расширяется потребление алкоголя, усиливается небрежность в работе, необдуманность поступков, невнимательность и высокомерие в отношении людей друг к другу. На место материальных потребностей выходят психологические и моральные цели (обретение символов статуса, престижа), которые и формируют так называемую преступность благосостояния.

Комбинированная теория депрессии-экспансии постулирует, что преступность возрастает в периоды подъема и спада экономики. Изменение экономической ситуации как в лучшую, так и в худшую сторону повышает уровень преступности. А вот экономическая стабильность действует на преступность смягчающим образом. 12

Теория депрессии не может объяснить, почему в периоды высокой экономической конъектуры преступность растет. Теория экспансии, в свою очередь, не способна четко ответить, почему преступность усиливается в периоды экономического спада. При нынешнем состоянии криминологических исследований комбинированная теория депрессии-экспансии оказывается, по-видимому, наиболее приемлемой.

Социально-психологическая теория «дифференцированной ассоциации»,  развитая Э. Сатерлендом, сводится к тому, что преступление есть результат влияния тех социальных групп, с которыми он контактирует. В процессе этих контактов большое значение имеет элемент подражания, в результате которого вырабатывается импульс к совершению преступления, он обучает «технике» преступного поведения, усваивает неуважение к закону. Следует отметить также, что имя Сатерленда связано в истории криминологии с концепцией преступности «белых воротничков».

Теория социальной превенции преступности. Сторонники признания общей превенции единственным реальным средством борьбы с преступностью по существу все свои надежды возлагают на устрашающее воздействие наказания, на ужесточение санкций и даже процессуальных норм. Основная методологическая ошибка рассмотренного направления, выражается в переоценке уголовно-правовых мер борьбы с преступностью, в игнорировании причин преступности.

Теория стигматизации (интеракции). Одной из новейших криминологических теорий является теория стигматизации, которая утверждает, что никакое поведение не является преступным само по себе и не обладает свойствами, которые бы принципиально отличали его от других форм поведения. Преступное деяние является таковым в силу реакции на него со стороны законодателя, полиции, судов. Именно такая реакция, как утверждает эта теория, создает  преступление и преступника посредством отрицательной официальной оценки или стигматизации, то есть клеймения, определенного деяния и совершившего его лица. Теория стигматизации обращает внимание на тот факт, что процесс взаимодействия индивида с системой уголовной юстиции оказывает на него не положительное, а отрицательное влияние, изменяя в худшую сторону его представление о самом себе, формируя настоящего преступника, активно противостоящего обществу с его законами и моралью. Этот процесс достигает кульминации в тюрьме, где как показывает американский криминолог В. Фокс на материале жизнеописаний преступников и эмпирических исследований, формируется преступное сознание, как правило, не поддающееся исправительному воздействию.13Стигматизация призвана если не снять, то хотя бы уменьшить ответственность общества  за существование преступности, переложив эту ответственность на «выродков», а заодно и на либеральную науку, которая якобы берет их под защиту, когда подчеркивает решающее значение социальных условий жизни, порождающих и стимулирующих преступность.

Таким образом, данная теория исследует процессы интеракции (взаимодействия) между теми людьми, которые устанавливают правила и обеспечивают их выполнение, и теми, кто их нарушает, за что получают клеймо «антисоциального» или «преступного» элемента. Сторонники этой теории явно симпатизируют «падшим» и неудачникам, на чью сторону они считают обязанными становиться.

Теория обучения. Преступником может стать любой человек, утверждают сторонники   этой   теории.  Прирожденных   же   преступников  не  бывает. Унаследовать можно лишь способность к обучению. Эта «предрасположенность» позволяет усваивать любые мыслимые формы поведения — как социально приемлемые, так и девиантные, противоправные.

Габриэль Тард был одним из первых, кто выдвинул криминологическую теорию обучения. Он выявил три основные закономерности подражательного обучения: а) легче и лучше всего перенимают поведение друг друга индивиды, находящиеся в тесном контакте; б) подражание широко распространено в обществе, пронизывает его от самых верхних слоев до самых низших: молодые люди подражают пожилым, бедняки — богатым, крестьяне — аристократам. Преступность молодежи, пожилых людей и людей с низким статусом основана на их стремлении стать вровень со старыми, богатыми и привилегированными соответственно; в) прежнее поведение человека при этом перекрывается новым, которое может либо усилить старое, либо целиком заменить его. Но при этом прежнее поведение является как бы переходом к новому. Например, студенты, ранее употреблявшие алкоголь, но переставшие получать от него удовольствие, могут переключиться на употребление наркотиков, сделав их своим удовольствием. Таким образом, новое поведение базируется на прежнем. 14

Теория субкультуры. Известно, что люди ведут себя неодинаково, причем даже в одной и той же ситуации. Посредником  между ситуацией и действием являются ценностные ориентации человека, в соответствии с которыми он строит свое поведение. Именно ценности, усвоенные человеком, предписывают ему, как вести себя в определенных ситуациях. Понятие «культура» охватывает весь комплекс ценностных представлений, сложившихся в каком-то обществе, в границах известной территории и в рамках определенного периода истории. Это понятие включает в себя стиль жизни, образ мысли, чувствование и поведение, выражающееся в характере питания, одежды, в обычаях и нравах, в религии и языке. Культура содержит известную традицию и имеет не слишком большую продолжительность существования; она изменяется, смешивается с другими культурами, с другими формами поведения и ценностными представлениями.

Под субкультурой понимают систему общественного поведения и ценностей, существующую отдельно от господствующей системы поведения и ценностей и являющуюся все же частью этой центральной системы. Субкультурные группы делят часть элементов с господствующей культурной традицией (цивилизацией), но при этом сохраняют и собственные нормы поведения, и ценности, отличающиеся от ведущей цивилизации. Не случайно Программы санации трущоб в разных районах мира показали, что одно только улучшение жилищных условий и сокращение нищеты не снижает делинквентности. Трущоба — это своего рода некая форма жизни. Жители трущоб не проявляют интереса к своим жилищам, равно как и к воспитанию детей. Они не доверяют полиции и считают, что у «бедных людей» есть право на воровство. И поэтому одного только улучшения их социально-экономического положения недостаточно, чтобы добиться их отказа от этого образа жизни.

Теория конфликта. Понятие «конфликт» пришло из латинского языка и означает столкновение, борьбу или спор. Проблемами конфликтов — психических (внутри личностных), межличностных и социальных (между личностью и обществом) — занимается психология, и в частности психоанализ. Психические (внутриличностные) конфликты могут быть движущей силой в рамках психо- и социодинамики. Когда они выходят из- под контроля, то становятся неврозами и ведут к нарушению отношений с внешним миром. Конфликты между группами, классами и обществами являются предметом социологии. Объектами этих конфликтов могут стать ценности, жизненные цели, статус, власть и распределение благ. В рамках социальных изменений и структурного преобразования общества эти конфликты оказываются мощными импульсами. И если их не разрешить цивилизованными социальными методами, они могут вызвать функциональные нарушения, затормозить прогресс и нанести вред жизни общества. Они способны расколоть и даже взорвать социальную систему. Вместе с тем межличностные конфликты — это нормальное явление. Они неизбежны даже в самых тесных отношениях людей. Из непреодоленных психических (внутриличностных) и социальных конфликтов рождается преступность, противоправность и отклоняющееся поведение.

Одним из первых, кто выдвинул криминологическую теорию конфликта, был Торстен Селлин (1938). В своей теории «конфликты культур» он проводит различие между внешними и внутренними конфликтами ценностей. Внешние конфликты ценностей могут быть результатом процесса социальной дифференциации (расчленения общества) внутри одной социальной системы или следствием контакта между нормами разных социальных систем. Преобразование одной культуры, одной системы ценностей в другую обязательно сопровождается конфликтом ценностей. Внешний ценностный конфликт уже способен привести к росту преступности. Однако наиболее распространенной причиной преступления является такая ситуация, когда внешний ценностный конфликт приводит к внутреннему, когда конфликт между культурами интернализуется (глубоко усваивается), превращается во внутриличностный, или когда он переносится на какую-то социальную группу, например, на семью, и вызывает ее дезорганизацию (распад). Таким образом, есть конфликты между нормами внутри одной личности (внутриличностные), одной группы (внутригрупповые ценностные конфликты) и между двумя разными социальными образованиями (внешние ценностные конфликты). Усвоенное личностью противоречие между соперничающими нормами поведения таит в себе наиболее сильное криминогенное влияние.

Теория контроля. Согласно этой теории, которая была впервые предложена криминологами Альбертом Рейсом (1951), Ф.Айвеном Наем (1958) и Мартином Гоулдом (1963, 1970), социально конформному поведению нужно обучать. Для изучения такого поведения и его усвоения решающее значение имеет формальный и неформальный контроль, а также контроль внешний и самоконтроль. Неформальный контроль по крайней мере столь же важен, как и формальный, который вследствие ценностных конфликтов между социальными группами в плюралистическом обществе имеет сравнительно большое значение, выполняет в этом обществе не только функцию устрашения, но и функцию формирования ценностей. Внешний контроль за счет процесса интернализации превращается во внутриличностный контроль, или самоконтроль.

Многофакторный подход. Одним из первых, кто выступил в поддержку многофакторного метода был Энрико Ферри (1896), а дальнейшее развитие этот подход получил в работах Уильяма Хили (1915) и Сирила Бэрта (1925). Представители многофакторного подхода доказывали, что они проводят непредвзятые «фундаментальные исследования и действия», чтобы из собранных фактов создать какие-то теории. Их противники противопоставляли этим аргументам свои контраргументы, сводящиеся к тому, что многофакторный подход заключает в себе признание того, что никакой теории преступности вообще создать невозможно, что сторонники многофакторного подхода исходят из «еще не осознанных» и невысказанных теоретических предположений, и что они закладывают «кладбища данных», поскольку, мол, невозможно (или почти невозможно) интерпретировать все то огромное количество собранных фактов из-за их теоретической несвязанности и практически использовать. В период между 1915 и 1950 г.г. многофакторный подход господствовал в американской психологии.

Многофакторный метод страдает не только из-за отсутствия теоретической основы; против него можно выдвинуть и серьезные методологические возражения:

• этот метод предполагает преимущественное  изучение заключенных, то есть такой группы лиц, которая отфильтрована органами уголовной юстиции. Выявленные у заключенных признаки необязательно связаны только с преступностью. Эти признаки вполне могут быть результатом отбора, произведенного органами правосудия, или результатом каких-то обстоятельств, сложившихся уже после ареста;
• в этом методе предполагается противопоставление в сравнительных целях группы заключенных группе заключенных без предварительного исследования скрытой преступности. Поскольку многие входящие в контрольную группу законопослушные могут оказаться скрытыми и необнаруженными правонарушителями;
• этот подход целиком ориентирован на преступника, так как при этом изучаются только физические (телесные), психологические и социальные признаки самого преступника, а не общественные или виктимогенные факторы. Преступник описывается и клеймится, но ничего не делается, чтобы показать, как избавиться от этих криминальных признаков при реакции на преступность;
• все факторы, выбранные произвольно или неосознанно, оцениваются по одним и тем же критериям, без учета того, что многие факторы играют большую роль, а другие меньшую роль в возникновении преступности или же совсем не имеют к этому никакого отношения. Этот подход не позволяет выявить, каким образом установленные факторы преступности взаимодействуют друг с другом структурно и в динамике. 15

Несмотря на эти методологические упреки в адрес этой школы, думается, нельзя оставить без внимания полученные ею эмпирические данные. Необходимо попытаться встроить эти данные в имеющиеся теории, поскольку в результате многих их поисков были накоплены огромные данные и проделана большая исследовательская работа.