Биологические и био-социальные концепции причин преступности

В 80-х годах XIX столетия в уголовном праве (главным образом в западноевропейских странах) появляется антропологическое или биологическое направление, получившее в дальнейшем особое распространение в фашистской Германии и среди реакционных кругов различных современных стран. Основоположником этого направления был итальянский врач Чезаре Ломброзо (1836- 1909), изложивший свои взгляды в двух книгах — «Преступный человек» и «Преступление, его причины и средства лечения». «Внезапно однажды утром мрачного декабрьского дня я обнаружил на черепе каторжника целую серию атавистических ненормальностей… аналогичную тем, которые имеются у низших позвоночных. При виде этих страшных ненормальностей — как будто ясный свет озарил тёмную равнину до самого горизонта — я осознал, что проблема сущности и происхождения преступников была разрешена для меня» 1, — такие слова были сказаны им в 70-х годах XVIII века.

Таким образом он утверждал, что причины преступности лежат не в общественных условиях, а в самом преступнике, в его биологических и расовых особенностях и что среди человечества всегда имеется некоторое число людей, предназначенных от рождения быть преступником. Преступником не становятся, утверждал Ломброзо, им рождаются. Он видел четыре возможных источника «врожденной преступности»: а) особые анатомические;                     б) физиологические, психологические свойства индивида; в) наличие у него атавистических черт первобытного человека-дикаря; г) эпилепсия и «нравственное вмешательство». Подчеркивая «естественную» природу преступности, Ломброзо утверждал, что преступления свойственны не только людям, но и животным и даже растениям. Преступники, учил Ломброзо и его последователи, — это двуногие тигры среди людей, это хищники, которые не могут приспособиться к обычным человеческим условиям и в силу своих психофизических качеств, способные лишь убивать, грабить и насиловать. Материальные условия, общественное положение не играют, по их мнению, никакой роли в формировании преступности, или, в крайнем случае, роль их второстепенна. Мы находим, говорят они, лютых злодеев среди королей и богачей, и, наоборот, честнейших людей — среди бедняков. Следовательно, вся проблема преступности упирается в личность преступника, в его психические и физические особенности. Как среди животных, уверяют ломброзианцы, есть тигры и лошади, так и среди человечества есть, были и будут преступники и честные люди. И как тигра нельзя превратить в домашнее животное, так и преступника нельзя исправить.

Поскольку прирожденный преступник, полагал Ломброзо, рано или поздно должен совершить преступление, то нет нужды этого момента ждать: преступников следует беспощадно уничтожать, или, в крайнем случае, — изолировать. Судить же их совершенно бессмысленно.

Нетрудно увидеть в этой концепции перенесение эволюционно-биологической теории развития видов Ч. Дарвина в сферу изучения преступности. В самом деле, если эволюционно человек произошёл от человекоподобной обезьяны, затем пережил стадию первобытной дикости, то существование преступников можно считать проявлением атавизма, т.е. внезапным воспроизведением на свет в наше время среди современных, цивилизованных людей, людей первобытных, близких к своим человекообразным предкам. К тому же и у Дарвина находили такое высказывание: «В человеческом обществе некоторые из наихудших предрасположенностей, которые внезапно, вне всякой видимой причины проявляются в составе членов семьи, возможно, представляют собой возврат к первобытному состоянию, от которого мы отделены не столь многими поколениями». 2

Ломброзо пытался подкрепить свои доводы многочисленными материалами уголовной статистики, которая разработала с мельчайшими деталями десятки признаков (аномалии черепа, мозга, внутренностей, особенности роста, веса, головы, лица, ушей, носа, рта, зубов, волос, особенности температуры тела, страстей, жестокости, моральных чувств, образования, жаргона, татуировки и т.д.). Первоначально Ломброзо делил преступников на три типа: убийц, воров и насильников. 3

Для убийц он считал характерными следующие антропологические признаки: стеклянные глаза, налитые кровью; большой орлиный, загнутый вниз нос; развитые клыки, челюсти, скулы; тонкие губы и др.

У воров, по мнению Ломброзо, наблюдались особая подвижность лица и рук, блуждающие маленькие глаза, сдвинутые брови, редкая борода, кривые, впалые, иногда курносые носы и др.

Для насильников — типичные блестящие глаза, изнеженные черты лица, большие челюсти, вздутые губы, женственные телодвижения, сиплый голос.

Особо Ломброзо выделял тип политического преступника, которому будто бы с детства присущ дух разрушения и особые физические признаки вырождения. Для этой цели Ломброзо анализировал портреты известных политических деятелей Франции — Марата, Дантона, Луизы Мишель и др., находя у каждого черты дегенератизма (ненормальные уши и надбровные дуги, сильно выраженный челюстной диаметр и т.п.) Все труды Ломброзо и его последователей заполнены многочисленными статистическими иллюстрациями.

Большое внимание в своих трудах Ломброзо уделял доказательству существования особых рас, за что в последствии ухватились германские и американские фашисты как за «научную базу» для уголовно-правовой дискриминации целых народов (негров, славян, евреев, цыган). «Мы должны, — писал Ломброзо, — отказаться  от современных сентиментальных отношений к преступнику, которыми заражены все наши криминалисты. Высшая раса всегда вытесняет и истребляет низшую — таков закон развития человечества. Где дело идет о спасении высшей расы, там не может быть место жалости». 4

Первые же проверки таблиц Ломброзо показали, однако, что наличие у преступника особых физических черт, отличающих их от всех остальных современных людей и сближающих их с первобытным человеком, не более чем миф. Теория Ломброзо  и вытекающие из неё современные мистификации исходят из положения о том, что между некоторыми физическими чертами и характерами организм человека, с одной стороны, и преступным поведением, — с другой, существует определённая зависимость, что моральному облику соответствует физическое строение человека. Надо сказать, что в повседневном, бытовом сознании, отчасти в художественной литературе и других произведениях искусства, действительно фигурирует стереотип преступника ломбразианского типа (фигура злодея), которому противостоит добродетельный герой, чьё физическое преимущество всегда дополняется преимуществом моральным. Однако никакого научного обоснования такие совпадения, конечно, не имеют.

В 1913г. английский криминолог С. Горинч5 проверил исследование Ломброзо, сравнив заключённых со студентами Кембриджа (1000 человек), Оксфорда и Абердина (959человек), с военнослужащими и учителями колледжей (118 человек). Оказалось, что никаких различий между ними и преступниками не существует. Подобное исследование и теми же результатами осуществил В. Хиле в 1915г. 6

Теория Ломброзо покоится также на представлении о том, что физическая норма (совершенство тела) само собой подразумевает совершенство моральное и что якобы вообще существует объективная норма (единая для всех времён и народов) физических черт человека. Ломброзо искренне считал, что для преступника характерно наличие черт «монгольского» типа7.

Под влиянием критики Ломброзо сам отошел от чисто биологического объяснения преступности, признал существование наряду с «природным» также и тип «случайного» преступника, поведение которого обусловлено не только личностными, но и внешними факторами. В книге «Преступление, его причины и средства лечения» Ломброзо наметил схему факторов преступности, содержащую 16 групп таких факторов, в числе которых были факторы космические, этнические, климатические, расовые, факторы цивилизации, плотности населения, питания, образования, воспитания, наследственности и пр.

Таким образом, биологическая теория преступности уже в трудах ее основателя Ломброзо стала трансформироваться в био-социальную теорию. Еще отчетливее эта трансформация проявилась во взглядах учеников и соратников Ломброзо — Ферри и Гарофало, которые, сохранив основные положения теории своего учителя, значительно усилили роль социальных факторов преступности.

В последующие годы биологические и био-социальные теории в криминологии приобрели новую интерпретацию, почему и получили наименование неоломброзианских. К числу таких теорий относятся теория конституционального предрасположения к преступлению, теория эндокринного предрасположения к преступлению, теория психологического предрасположения к преступлению, теория расового предрасположения к преступлению и др.

Общее для всех этих теорий состоит в том, что они признают причиной преступления те или иные физиологические или психологические особенности индивида, делающие его хотя и не обреченными, но предрасположенными к совершению преступлений.

Однако развитие генетики, возможность в не столь отдалённом будущем  расшифровки генетического кода, законное само по себе стремление подвести научную базу под изучение преступности вновь вызывают к жизни попытки увязать противоправное поведение с биолого-анатомическими, врождёнными чертами личности, например с особенностями хромосом.

Между тем доказано, что преступность — не биологическая, а социальная категория. Её изменчивость с изменением -социальных условий является бесспорным фактом. Индивидуальные свойства и качества, в том числе и врождённые, связанные с уникальным характером генетической программы каждого человека, безусловно, предопределяют многое в его поведении. Предопределяют (на уровне возможного), но не являются причиной.

Вызывает решительные возражения попытка подразделить эти врождённые свойства на криминогенные, предопределяющие антисоциальное поведение, и положительные, ведущие человека по пути добродетели , более ценные и менее ценные. Одной из разновидностей такого оценочного подхода к врождённым способностям генетической программы является теория повышенной криминогенности лиц с набором хромосом типа XYY.

Известно, что в результате деления клеток вес хромосомы, включая те из них, от набора которых зависит пол человека, распределяются таким образом, что в каждой новой клетке образуется полный набор хромосом. Сочетание хромосом типа X и Y определяют пол человека (XX — женщина, XY — мужчина). В определённом проценте случаев это нормальное распределение может нарушаться. Одним из результатов такого нарушения (наличия лишней хромосомы иного типа, чем X или Y) ведёт к рождению умственно неполноценного индивида (синдром Дауна).В обычных условиях наличие одной хромосомы Y предопределяет мужской пол человека. Отсюда возникло предположение, что у лиц с хромосомной формулой XYY имеются некие дополнительные характеристики «сверхмужчин» (повышенная  агрессивность, сексуальность, и т.д.), иными словами возникла версия о том, что люди такого типа — прирождённые преступники.

В 1966г. в английском журнале «Природа» был опубликован доклад криминолога П.Джекобса, где говорилось о том, что 3,5% «умственно отсталых пациентов — мужчин с опасными, насильственными или преступными наклонностями , содержащихся в одной из шведских тюрем, обладали лишней Y-хромосомой». На этом основании Джекобс сделал вывод о том, что «у некоторых лиц побуждение к насилию может быть врождённым — может быть отнесено к тому, что обозначается как Y-хромосома». 8

В опровержение этого вывода американский генетик Т.Поуледж привёл данные, согласно которым:

а) уровень мужского гормона (тестостерона), как показали исследования, у лиц с набором хромосом XYY, неотличается у этого уровня лиц набором хромосом ХY, повышенная сексуальность таких лиц не подтверждена;

б) чисто физическая характеристика — повышенный рост — характерна для всех лиц с набором хромосом типа ХYY (инных физических отклонений нет);

в) психологические различия (коэффициент интеллекта), выявленные у лиц с набором хромосом XYY, хотя и ниже среднего по населению в целом, совпадает с показателями, характеризующими иных лиц, содержащихся в закрытых учреждениях (все лица с набором хромосом XYY исследовались либо в тюрьмах либо в больницах);

г) сочетание хромосом XYY встречается в среднем у одного из тысячи рождённых, и этот процент весьма постоянен, он никак не корреспондирует со значительным ростом или снижением уровня насильственной агрессивности преступности;

д) главное заключается в том, что в отличие от иных нарушений набора хромосом, однозначно ведущих к появлению болезни Дауна, наличие лишней хромосомы Y не ведёт к явным и специфическим отличиям психологии и поведения таких лиц.

Формы их поведения (в том числе и случаи совершения ими насильственных преступлений) ничем,  по существу, не отличаются от подобных же поведенческих актов  людей с нормальным набором хромосом, образующих основную массу насильственных преступников. 9

Среди биологических и био-социальных криминологических концепций более популярны те, которые связывают преступность не с физической, а психологической структурой человека. Особенно это относится к психологической теории Зигмунда Фрейда, рассматривавшая преступность как результат дефективного развития личности. Суть теории состоит в том, что человек с рождения биологически обречен на постоянную жестокою борьбу антисоциальных глубинных инстинктов — агрессивных, половых, страха — с моральными установками личности. То есть индивид с детства учится управлять своими инстинктами. Некоторым индивидам так и не удается этого достигнуть вследствие каких-то конкретных обстоятельств, например, плохих отношений в семье. В результате они развиваются неправильно и формируются в неполноценную личность. Конфликт подсознательного с осознанным, борьба между ними определяет содержание психической деятельности человека и его поведение. В тех случаях, когда активность сознания оказывается недостаточной, «угнетенные» антисоциальные инстинкты и влечения прорываются наружу и проявляются в виде преступления.

Следует заметить, что со времен Джеймса в психологии бытует старая аналогия психического мира человека с всадником на лошади. Всадник — это «Я», то что воспринимает и ощущает, оценивает и сравнивает; лошадь — это эмоции, чувства, страсти, которыми призвано управлять «Я». Воспользовавшись этой аллегорией, Фрейд говорил о всаднике как о сознании, и о лошади как о бессознательном. Причем сознание находится в безнадежном положении: оно пытается управлять значительно более сильным существом, сильным не только физически, но и своей хитростью, близостью к природе, умением обмануть прямолинейное сознание, поворачивать в нужном ему направлении, оставляя при этом сознание в неведении относительно этих поворотов. Поэтому, чтобы понять человека, надо изучать его бессознательное, ибо отдельные поступки и целые жизненные судьбы определяются этим конем, а не близоруким наездником. Правда, Фрейд говорил, что идеалом человека был бы для него тот, кто держит в тотальном подчинении свое подсознание. Коварство и сила фрейдовской лошади станут особенно наглядными, когда мы вспомним, что к бессознательному Фрейд относил не только инстинкты, влечения, вытесненные импульсы и желания. К бессознательному относятся также и многие инстанции «сверх — Я» — моральные установки, образцы и запреты, которые, будучи по тем или иным причинам вытесненными из сознания, продолжают из области бессознательного давлеть над человеком. Учитывая это, можно сказать, что сознание пытается управлять не лошадью, а скорее, кентавром — существом более сильным и помимо хитрости, разумным, имеющим свою голову (вытесненные инстанции «сверх — Я»), а не только достаточно расплывчатые, диффузные, но мощные импульсы вытесненных желаний. Положение с сознанием «Я», «ЭГО» становится вовсе безнадежным, а шанс обуздать кентавра — ничтожным. 10

Последователи Фрейда придали его теории некоторые новые очертания. Наиболее известна неофрейдистская теория фрустрации, рассматривающая преступление как подсознательный выход из сложного психического состояния — острого переживания, вызванного внезапным крушением надежд.